Чередой нечёткой, Пёстрой вереницей В городе осеннем Опадают лица

ГОРОД С ОПАВШИМИ ЛИЦАМИ

Чередой нечёткой,

Пёстрой вереницей

В городе осеннем

Опадают лица.

Мы сквозь этот город -

Повод для работы.

Ну а наши годы

Превращают в ноты.

...Город не спит. Город затаился. Город ждёт, когда ему принесут жертву и в предчувствии этого потирает грязные, потные руки своих улиц. А по улицам шныряют в поисках съестного какие-то невзрачные, забитые личности, в которых с трудом угадываются люди. Впрочем, если их хорошенько отмыть, подкормить с годик отборным съестным продуктом, то в них наверняка проглянет их человеческое прошлое.

Чёрные облака плывут так низко, что не понятно - то ли это облака, то ли это - серые лица горожан. Да и не серый это цвет, а скорее "варёный" - эдакий модный ныне цвет всеобщей нищеты, когда все материи и фасоны на одно лицо. А лицо это висит почти на всех углах или площадях, простирая руку вперёд, к одним, ему видимым далям. Хитрый прищур его татароватых глаз как бы говорит - эге, а Вы ещё чего-то хотите, ну-ну, батенька, ну-ну...

Да, Город времён торжества развитого демократизма всё больше напоминает паровоз, отработавший свой ресурс. Грязь. Ржавчина. Копоть пополам с сальными пятнами. Колосники и решётки. Решётки и колосник

Партии множатся со скоростью урожая. Благосостояние - со скоростью уборки этого урожая, то есть - одни сплошные потери. Количество болтунов обратно пропорционально количеству товаров в вакуумных дырах, именуемых магазины.

Партии, партии. Вам чего? Партию социал-демократов? Пожалте? А Вам? Партию в бильярд? Господи, да вот-с? Партию "товаров народного потребления"? Увольте! Нам бы товаров, а народное потребление само с собой разберётся.

Может вся наша жизнь такова, оттого, что столица, по сути, превращена в один большущий погост. Раньше кладбища выносили далеко за посёлки, а теперь, по сути, в сердце города. Мёртвое сознание довлеет над нами, и под его давлением мы постепенно умираем - не от голода и холода, и болезней, а от нищеты души и мысли.

А город растёт. Гниёт и растёт. А может потому и гниёт, что растёт. Или растёт потому, что гниёт.

Улицы грязные. Люди грязные. Природа грязная. Грязь, как форма существования разума. Высшая форма высшего разума. Это не бред, это - катастрофа.

А Город не спит. Город ждёт, когда ему принесут жертву...

Кто первый?..

Площадь. Пыльный тротуар.

Помощь: хлеб, воды глоток.

Полночь. Город, как базар,

Полнит свой пустой, лоток.

За день сил не накопил.

Сзади спрятав камень с душ,

Садик дождь вновь окропил

Самым горьким - кровью луж.

Все вперёд! Забудем страшное прошлое. Забудем ужасное настоящее. Забудем опасное будущее. Вперёд!

Город. Город с опавшими лицами. Осень души. Холодный душ осени. Слякоть. Лица желтеют. Отмирают. Падают под ноги. Ноги равнодушно топчут чужие лица ради того лица, которое несут сами. Несут не далеко - оно упадёт чуть позже, под такие же равнодушные ноги.

Город, как одно существо. Ненасытное. Непритязательное. Неприятное. Не опрятное. Много не...

И лишь смех сквозь слезы как-то скрашивает всё существование. Вместо красочного метро пришла красочная забегаловка с той же буквой. Три М на фасаде - метро, Макдональдс и платный туалет - это границы нашего реального обитания.

Три М царят над городом Москва.

Три М горят, и пухнет голова -

Три М, а смысл остатков бытия

Не Мы в три М, а лишь шестёрка – Я.

* * *

А город глух и только потому

Ему лишь одному мотив тот незнакомый

Доносится сквозь вату новостроек

И сквозь метель огней на площадях.

Ну что б ему прислушаться немного,

Поговорить с тобой о том, об этом,

Но он так горд, так детски неразумен,

Что без оглядки на других живёт.

А мы смиряемся, становимся родными,

Похожими на город и собой,

Извилинами собственной судьбы

Извилины всех улиц повторяем.

Так сложена из кубиков судьба,

Как из товаров сложены витрины -

То освещённы, праздничны, то вдруг,

Как от аварии, теряют искры света.

А где-то там, вдали от площадей,

От суеты подъездов и вокзалов,

Среди лесов, как символ совершенства,

Горит костёр, единственный костёр.

У нас сейчас два, основных состояния: мы либо жалуемся, либо ругаем. Когда это происходит одновременно - это у нас называется праздник. Поругались, напились и завыли от любви и жалости к самому себе. От рюмки мир становится шире, а горизонт исчезает совсем. Глаза блестят, как лампочки по пятьсот ватт. Кажется - поставь перед ними увеличительные стёкла - железо прожечь можно, а приглядишься - бенгальский огонь - блеска много, а тепла шиш...

Всё, что нам нужно - это "эликсир свободы". Не суррогат, а именно эликсир. Мы пытаемся подменить его суррогатами, оболванивая себя с помощью алкоголя, наркотиков и прочей дряни, чтобы хоть на миг почувствовать себя свободным.

Свобода-это высшее мерило:

Свободно в небе движется светило,

Свободно льёт река прохладу своих струй,

Свободно мысль течёт, свободен ветродуй -

Свободно всё! Свободны все? Итак –

Свобода? Радуйся? А впрочем - всё пустяк?

Свобода, свобода... Что такое свобода? Это право выбора. А необходимость каждодневного выбора угнетает. Значит свобода - что гнет?

Раною на снег –

Рано очень смерть.

Выбор.

Ни любви, ни нег,

А смогли допеть

Вы бы?

Из мороза в сон

Ветром занесён

Бойко.

Бархатный сезон

Лишь тобой спасён –

Полька.

А из сна в тепло

Время утекло

Споро.

Лопнуло стекло.

Души запекло –

Ссора.

И нельзя в кусты.

И нельзя на ты,

С боем.

Впопыхах мосты

Жизни в три версты

Строим.

Этот город спал. Он спал даже тогда, когда его калечили, убивали его жителей. Он был нем и только морщинами скорби покрывался асфальт, и здания всё больше напоминали памятники греческой старины. Уходили люди - умирал дух города. Всё было как всегда. Всё спокойно, жители Багдада...

От Багдада до бога ада,

От "берёз" и до "белых роз" –

Городам ничего не надо

Сквозь не принятый совнархоз.

Что за слово такое - гадость,

Отболело в его груди.

Городам ничего не надо -

Всё их прошлое впереди.

Стёкла выбиты, как от града, -

Нет замены его очкам.

Городам ничего не надо,

Лишь спокойствия старикам.

Люди поделились на две неравные части: одним что-то надо от других,

другим ничего не надо. Таких людей, которым надо что-то от себя - не осталось.

Изменения не измена - они бывают и к лучшему...

Мы изменяемся - нам изменяют.

Слава так рано и ранят слова

Те, что прозрачною плёнкой пленяют.

Голо Вам стало. Болит голова.

Любо Вам тут любоваться печами,

Где догорает гора моих слов.

Вы не заплачете, но за плечами

Много, так много воды унесло.

В пропасть, пропахшую серой и ссорой,

В омут, омытый водой родника,

Что зажурчит, заручит и который

Нежен, как нервная эта рука.

Мы из немногих, но изнемогаем -

Бремя мешает, а время - в обрез.

И почтальонов подчас почитаем

Из-за, двух строчек, пусть пишет их бес.

* * *

РИСУНОК

Голубая дымка. Осень.

Пало золото на землю.

И в предчувствии морозов

Соль развозят по ночам.

То, что вижу ежедневно,

Ежечасно не приемлю

И ложится камнем ноша,

Растекаясь по плечам.

Серебро дороги, утро.

Долгий грохот электрички.

Левой - правой, левой - правой,

По разбитой мостовой

Мысли о большом и вечном

Убегают с непривычки.

Остаётся и надолго

Только милый образ твой:

Серых глаз загадка, брови,

Бархат кожи, ласка рук

И хрустальный звон - твой голос,

Разорвавший всё вокруг.

Это длилось долго. Вечность.

Эта пытка. Эта ласка.

И слагалась акварелью

Жизнь-картинка под стеклом

К сожаленью тот рисунок

Был не жизнь, а только сказка,

Или просто сновиденье,

Или память о былом.

* * *

Чёрный камень - мой тотем.

Мой бог - грязь.

Мои ангелы кровью и потом

Пишут нервную вязь.

Мой пророк на порог не ходок.

А что потом - тень?

В темнице сквозит холодок -

Спешит твой день.

Чёрный ворон мне братом.

Мой Друг - волк.

Мой хлеб - меченый атом.

Боль - мой долг.

Моя жизнь бежит за рубеж,

А там не мы, но

Вся жизнь окрашена, в беж,

В черно-белом кино.

Город затаился и ждёт первую жертву. Город похож на дракона, опившегося пивом. Отрыгивая не переваренное на остановках, он продолжает жить сам по себе.

Чем меньше еды, тем смелее высказывания народа. Когда у него отнимут последний бутерброд, он выскажется обо всём честно и открыто. И это время уже не за горами колбас.

Нет необходимости задумываться над происходящим - ты не успеваешь его осмыслить, а оно становится далёкой историей. Что за страна- с ней вечно попадаешь в историю!..

Меня призвали - вырви глаз,

И нервно позвонили в уши.

Черёмуха ушла на газ,

Сирень - на тихий, скромный ужин

О совести свистеть при мне?

Я не любитель постового.

Находим истину в вине,

Не зная вовсе такового.

От трын-травы блёкл изумруд,

Алмазной крошкой унитазы

Трут те, которые умрут

От менингита и проказы.

Я тёк в толпе, сливаясь в сток,

Где столько раньше побывало

И принимали свой листок

За праздничное одеяло.

Снижаясь точками росы,

Я ниспадал фатой на плечи

Какой-то неземной красы,

Фатально жившей недалече.

Брат брату сказку рассказал

О злой царевне Несмеяне

И навсегда покинул зал,

Исчезнув в утреннем сиянье.

* * *

Я не тушу напрасно свечи –

Ведь жизнь, как робкая свеча,

Дрожит в огне желанной встречи

С собой, как жертвой палача.

Совой полночной наблюдая

За суррогатом фонарей,

Я вижу - совесть молодая

Спешит изжить себя скорей.

Я - сын системы личных выгод.

Ко мне давно потерян ключ.

И через лоб зелёным - "Выход",

А путь по-прежнему колюч.

* * *

В этом городе неважном,

В этом городе нелепом,

Всё растёт многоэтажно,

Но расходится по склепам:

Склеп с любовью; склеп с душой;

Склеп, где долг лежит большой;

Склеп, где чувства про запас;

Склеп пустой и ждущий нас.

В этом городе-погосте,

В этом городе-уроде

Мы кидаем свои кости

На алтарь безумной моде:

Мода на глаза, на уши,

Мода на людей послушных,

Мода на постель - постфактум,

Мода на любовь - как вату.

В этом городе-герое,

В этом городе-трудяге

Все всегда повсюду строем

Да под гимны, да под флаги:

Флаг зелёный, флаг трёхцветный,

Чёрный с белым, незаметный,

Красный флаг и флаг с крестами

Над расхожими местами.

Этот город - " город-гад " –

Нет ему пути назад.

* * *

Как по росному

Полю в даль...

Мы как взрослые.

С нами вальс.

Осень жёлтая.

Ковыли.

Жизнь тяжёлая

На мели.

На мели пески забили

Всё до самой до трубы.

Мы веселие забыли,

На покой сменив гробы.

Мчат судьбу автомобили,

Чтобы сказкой стали были,

Хоть они весьма грубы.

Как по нервному

Волокну...

Счастье первому –

Он к окну

И припрыжками

По стерне –

Сыт коврижками

И вполне...

На краю земли Руганды,

Где лишь крик и толкотня,

Где певцам срывает гланды

Их любимая родня,

Там всегда в чести таланты,

Там всегда нужны таланты –

Хоронить остаток дня...

* * *

В чаду небывалой коптильни,

До сумрака в синих глазах,

Мы бочки на близких катили,

Спуская их на тормозах.

А бог, равнодушный и гордый,

От старости всех позабыв,

Взирает, как мы свои годы

Меняем на чьи-то гробы.

Морщины осядут на лица

Сплошной паутиной вранья

И только блажная столица

Спит под благовест воронья.

Воркует своё телевизор.

Воруют чужое клопы.

Сердца продают по ленд-лизу.

Нелепы и, даже, глупы

Все наши попытки остаться

Под небом словесных дождей,

Коль манят платформами станций

Народы без ложных идей.

* * *

Тишина. Мороз. Темно.

Дует, словно из трубы.

А вокруг сплошные "Но".

А вокруг сплошные "Бы".

Блеск посуды. Чуть дыша,

Боком пятится душа.

Скрип кровати. Я устал.

Лечь бы и скорей уснуть.

Но шевелятся уста,

Чтобы слову смысл вернуть.

Ручка. Белый лист. И мы

В явь из сна, как из тюрьмы.

* * *

Мы люди? Нет, мы - черви?

И наш удел - земля.

Копаемся во чреве

Одной лишь жизни для.

Одной лишь мысли ради

Пускаем кровь рекой

Чернильною в тетради,

Где спрятан непокой.

* * *

В бокал взгляну - в нём нет давно вина.

В глаза взгляну - в них нет давно добра.

В сердца взгляну - любовь в них не видна.

И душ дыра - бездонная дыра.

* * *

Город. Танки. Шум подков.

Надвигается зевота.

Кости предков - дураков

Под ногами идиота-

Генерала не скрипят –

Предки очень крепко спят.

Улиц темень. Фонари,

Словно дымка над глазами

И в мундирах сухари

Всласть балуют с тормозами.

Заводной милитаризм

По камням к подножью призм

Наших вроде бы домов,

Избегая впопыхах

Слезоточие дымов.

На детей наводит страх

Лысый в кепке старичок.

Всё! Достаточно! Молчок...

* * *

Нескромен быт

Прозрачных зал,

А дом забыт,

Хоть долго звал.

Не равен час-

Своей дугой

Равняет нас

Судьбой другой.Осевший пол,

Просевший пыл.

ломится стол

Во зло толпы.

             Нет стольких чувств,

             Сколь силен гнев.

              И дом мой пуст-

              Окончен сев.

Огромен долг,

Отчаян шаг.

И рухнул стол

В кромешный мрак.

                * * *

От неуменья жить другими,

От нежеланья жить собой,

Пред зеркалами изменяем лица,

Но трудно вновь ужиться с ними

И снова вечный бой-

Покой нам только снится.

                * * *

Светила ночь в три свечи.

Струился дом в три окна.

А на горячей печи

лежала, чья-то душа.

И были так горячи

Остатки долгого сна.

Ты не зови, не кричи –

Всё отойдёт не спеша.

Долго, очень долго спал.

Долг свой выполнил, устал.

Горел восход - десять солнц.

Гудел петух - десять стрел.

И уходил из оконц

Звук одинокой трубы.

И было жалко мечты,

Что ты достигнуть хотел.

И было жалко всех тех,

Кого заждались столбы.

Тонкий, очень тонкий жгут.

Ну а нас на небе ждут.

                                                               * * *

Жизнь всё ещё невыносима

И под привычные хлопки

Вагонами проходят мимо

Творящие нас дураки.

Мы думаем - неужто схима

Иль год протянутой руки?

А боги- маски Арлекина

Бредут к себе на Соловки.

лишь аргументами винтовок,

лишь правдой частых голодовок,

Свой мирный беспредел верша,

Мы постигаем смысл стихии,

Когда народные витии

Вскидывают антраша.

                                                               * * *

Шаг за шагом,

За стеной,

Караул

      спешит

                   за мной.

В темноте

          моей

                   культуры

Он

и сытый,

               и родной.

Крестик-нолик,

Ставим крест-

Караул

      вершит

                   арест.

И бегут привычно

                     семьи

На забой

         чуть тёплых

                             мест.

От икоты

        до икон-

Всё душою испокон

Называется

И с горя

       выпадает

                        из икон.

Обо мне

        не говори

Все

остыли

            фонари.

Отметались

            наши

                      души

И уснули

         до зари.

    Родное пепелище. Все нищие. Все голые и я - гол. Глагол не жжёт - он ждёт голов отпиленных, тупых и чем-то бритых. Британия - все бриты ... под газон. И все под газом, даже фонари. И хоть ори, хоть словом подавись, а славно жить, землёю управляя: два метра. Вам, а Вам ещё полметра, Вам - крест, а Вам - крестьянку и коня. Меня купанье - скверное занятье. А покупанье право же занятно. Но-но!.. Идёт лошадка славно, словно рысью, пантерой, львом иль просто- снежным барсом. А может - нежным барсом? И слито всё. И слиты все - все нищие и злые. Золою злою - золотом зловонным родное пепелище говорит...

Поглядим, что дальше будет.

Бог не выдаст, чёрт не съест.

Жизнь жестоко не осудит,

Не остудит твой насест.

Утро-вечер. Вереница

Убегающих минут.

Жизнь - матёрая волчица,

Выбирает свой маршрут.

Горе-лихо. Если вместе

С волком жить – по-волчьи выть.

Позабудешь на насесте

Кем ты был, кем можешь быть.

Кто кому помочь решился:

Богу - чёрт иль черту - Бог

Только мозг закопошился

И разбился об порог.

Да какое там – разбиться,

Коль не выпала, судьба.

Мозг обратно возвратится

В дырочку на место лба.

                                                               * * *

Мой горд - мой часовой,

Прожектором улиц по синим глазам.

Мой город - неотложек вой

И удар по тормозам.

Мой город - мой чёрт.

Его ад не девять кругов.

Мой город - нечет и чёт:

Считает друзей и врагов.

                    * * *

Если только на время забыть

Набежавшую дамку разлуки.

Если только усталые руки

Не остынут любить.

Если только на грешной Земле

Разметём хоть десяток пожарищ.

Если твой настоящий товарищ

Не оставит тебя в кабале.

Если только метель заметёт

Путь для бед до родимого дома,

То Харон, как хозяин парома,

Никогда нас с собой не возьмёт.

                    * * *

Если серость взяла смелость

Выбираться из углов,

Если серой захотелось

Стать владелицей голов,

В угол солнцем посвети -

Ей от света не уйти.

                    * * *

Одна миллионная часть меня

Тоскует - мне не уснуть.

Я гость огня и огонь, маня,

Поёт про свою суть.

Я - город мёртвых идей.

Идей, превращённых во зло.

Я знаю многих людей,

Которым в начале везло.

Я - поиск новых страстей –

Идеи мои просты.

Я выбираю себе детей

По неверию в стыд.

Одна миллионная часть меня

Гонит всё от себя,

Желая с надеждой меня обменять,

Уходит в ночи, скорбя.

Я - голод твоей судьбы.

С одиночеством я на ты.

А вдаль дороги стоят столбы

И между ними кресты.

Я - совесть измученных дней

В сверкании пустоты.

Но выбирает меня злодей

И руки мои чисты.

Эхо кварталов бьёт с колен

Трассами фонарей.

Я – город, попавший в плен.

Я становлюсь старей.

Я - ропот оконных рам,

Карта моя пуста.

Я выбрасываю по утрам

Обрывки, мысли, места.

Но в небыти этих лет

Мысли совсем просты.

Я привык к одним только "нет".

Осень уносит листы.

                   * * *

Город спит и стрелки плохо

Обегают циферблат.

За эпохою эпоха

Прямиком грохочет в ад.

Эта жизнь и откровенье

Всех жильцов шестых палат

Прорастают на портвейне

Крепостью в сто сорок ватт.

                   * * *

Эта лестница - в былое.

Эта лестница в мечту.

Наше "раньше" было злое –

Наше "дальше" я не чту.

Эту гулкую посуду,

Что зовётся головой

Я испытывать не буду

Чепухой, разрыв - травой.

Глаз слепое выраженье.

Обретение причуд.

Выедает вожделенье

Всё отсутствие зануд.

Эта горка до "обратно".

Это мелкое враньё.

Всё "прошедшее" - приятно.

Всё "грядущее" - рваньё.

Эту смесь зовём мы веком

И пытаемся спасти,

Но свершаться человеком

Все "иначе" и нести

Крест придётся до Голгофы,

Без замены на "потом",

Кровью обрывая строфы

Между небом и крестом.

                  * * *

Этот город, пронзённый метелями,

Этот дом, окружённый признаньями, -

Всё, что в суетной жизни хотели мы,

Поместили в посмертном издании.

Пригласили в холодные саночки.

Прокатили по небу до пристани.

Ворожбу полуночную панночки

Всполошили кровавыми кистями,

У зари краски взявших рябиною.

Посулили свиданье с подружкою.

Обещав на червонец с полтиною,

Дали лишь на копейку с полушкою.

Нет надежды, как будто был выпивши.

Нет одежды - чего не сутулиться.

Оказались, из саночек выпавши,

Мы на этой забывшейся улице.

                    * * *

Это всё, что творится - покой и смятенье.

Это в голосе гордом почта, звучало.

Это новое в нас обретало значенье.

Это было для нас то огромно, то мало.

Это было давно - начиналось сначала,

Прорастая на солнце цветущим растеньем.

Это наша любовь начинается снова.

Это души болят незажившим порезом,

Для которого мазь из причастья готова.

Когда ночь умирает в начале шестого,

Вместо вальса Шопена звучит "Марсельеза".

                                                               * * *

Вольный воздух. И лопнула грудь

В столь напрасной попытке вздохнуть.

Вольный воздух и капелька света

На довольно далёком пути –

Это лишь отголосок завета,

Что твердил - и сгорай, но свети.

Вместо крови холодная ртуть –

Что исчезло, того не вернуть.

Возвращаться - плохая примета...

Лучше без остановки идти.

В зиму, вклинившись искоркой света,

Хоть последним цветком расцвести.

                     * * *

Ошибок череда-мелькание столбов.

Несётся поезд. Сердца стук по рельсам.

Усталость скрыв в морщинах крепких лбов,

Мы ждём, как смерти, окончанья рейса.

Чужая жизнь, в окошко набежав,

В глазах твоих загадкой остаётся.

Слеза луны, на небе задрожав,

Вдруг упадёт. На бисер разобьётся,

Под зебру шпал росою улетит

И перельётся в глубину рассвета.

Чужая жизнь в глазах твоих стоит

Немым укором, хоть и странно это.

                     * * *

Фонари совиными глазами

В душу, словно в форт очку, глядят.

Годы - гады винными парами

Эти души грешные едят.

Столько смысла в зеркале утопий.

Столько чисел между "да" и "нет".

И любовь потоком ксерокопий

Покидает гулкий кабинет.

Никогда не надо обольщаться –

Ласков взор - не обещанье нас.

И любовь приходит попрощаться,

Не расплавив отчужденья нас.

Эти силы стольких заклинали,

Закрывали на тугой засов.

И светили в каменном пенале

Душами офонаревших сов.

                  * * *

А - этот слог давно мечтал проснуться,

Но годы шли и шли - вода из крана.

Я думал - поздно, оказалось - рано.

И снова в мокрый снег лицом уткнуться.

                     * * *

Ради водки жизни жалко,

А без водки никуда.

Ходит тень от полушалка

От судьбы и до суда.

Смыло смысла позолоту

И остался злой угар,

Не скрывающий зевоту,

Каждодневный твой базар.

Эти жилы вздулись рано

На прокуренном лице.

Жалко, нет у вас нагана –

Жить придётся в подлеце.

                * * *

Эта пуля для меня

Отливалась долго - долго.

Это всё - проклятье дня

Для взбесившегося волка-

Нашей совести впотьмах

Гулких коридоров власти.

Эта истина в томах

Говорит сквозь зубы - Здрасте?

                * * *

Ты была уже не рада –

Сказки отзвенели вдаль.

Где-то скрылось Эльдорадо

И оставило вуаль

Из промышленных отбросов.

И слагаем города

Из ответов на вопросы,

Где одни сплошные "Да!".

                * * *

Эти темы, тем и тем,

Угождая, проникают

В подсознание систем

И тают...

Эти думы, шум за шум

Привлекая, угождают

Темам - их последний штурм

И тают...

                * * *

                                         Что наша жизнь - игра воображенья

На распростёртом теле городов.

В районе сердца не тревожит жженье,

Лишь вереница выжженных садов

Собою отмеряет наше тренье

Об эту жизнь глазами в пол лица

И мы приносим вечное прощенье

Для спрятанной в нас тени подлеца.

                      * * *

Горит земля, но горя нет.

И столько непродуманных ответов

На разединственный вопрос –

Кто мы? И пыль, как форма нашей жизни

Среди усталых звёзд,

В предутренней горячке

Ещё чуть - чуть готовых посвятить

Всё самоё себя - нам, неразумным детям.

                      * * *

Усталость-двигатель всего,

Что нас слагает в этом мире

И если есть какой-то смысл

Во всём, то этот смысл вне мысли,

Ютящийся в подвале грёз

О нашем нескончаемом завтра,

Сквозь непрожитое вчера

И столь усталое сегодня...

                   * * *

Весь мир - преддверие зимы,

Во всём благом его покое.

А бог не знает, что такое

В блаженном этом мире мы.

Я - человек, дитя заката,

Игра проворного ума.

В меня глядит стеклом плаката

Всё та же вечная – зима.

                   * * *

Я уеду в далёкие страны

На поклон чужеродным богам.

Я намного покладистей стану,

Только память свою не отдам.

Если в дымке промчатся заботы,

Что остались в родимой дали

Ожиданьем любимой работы,

Скажем - мы своё счастье нашли

И, пускай, в этом мы одиноки –

Нам привычен расклад наших карт.

Ведь для прошлого - все мы пророки,

Ну а в завтра не все захотят.

                   * * *

В эту осень было душно,

Словно летом.

А мы верили послушно

Чьим-то сводкам

И сшивали наши души

Мехом внутрь.

И одна шестая суши –

Под копирку.

Жили, нежили усталость

По вокзалам

И поэтому досталась

Нам в наследство

Незатейливая старость

Напоследок.

Видно сразу не задалось

Наше время.

Города играют в нас,

Раздавая про запас

Кому огненное сердце,

Кому душу-керогаз.

Эти поиски себя,

Этот смех, по всем скорбя,

Эти тернистые тропки

В пятки голые лупя,

Нас пытали, как могли,

Как умели - стерегли

И держали, отрешённых,

На цепях, как корабли.

Равнодушья впопыхах

Столько в нас, увы и ах,

Что хватило б всей вселенной -

Бесконечной, словно страх.

Городам - даёшь апломб,

Дам слезоточивых бомб

И всего одну затяжку -

На верёвке под столбом.

                  * * *

С заоблачных высот

На мир глядело нечто

И было сумрачно его лица

Слепого выраженье.

А мы его в иконы заковали

И отделили от души киотом.

Потом молились, глухо подвывая.

Потом просили за грехи прощенья.

Но год за годом, так же равнодушно

С небес смотрело нечто. И молчало...

                   * * *

Всё ещё в порядке

В этом мире стылом –

Добрые ребятки

Вырыли могилы.

Сколотили крестик

Над холмом из грязи –

Весело быть вместе,

Если не вылазить

Из земли на волю.

Только в тесном гробе

Делим свою долю

Близнецов в утробе.

От сугробов пыльных

Долгая зевота.

А в холмах могильных

Ждёт ребят работа,

Кольца да браслеты –

Жизненная сила.

Пляшут степ скелеты -

До чего же мило.

                * * *

Эй, товарищ, горя нет,

Коли водки будет валом –

Жизни пёстрым карнавалом

Пляшут в пении планет.

Нам, напрасно угорая,

Вряд ли стоит говорить

О слепых глубинах рая,

Где бы мы могли творить.

О блестящем небе ада,

Нам несущем не покой

И о том, что счастью надо

Быть всё время под рукой.

Жизнь смешалась в винегрете

Наших набежавших лет.

Все смешались: те и эти,

И шестёркой стал валет.

А шестёрка лезет в дамки –

В её годы эта прыть

Может брать замки и замки,

Если сможет заменить

Всё, накопленное нами

По минутам, по часам,

Купленным в универсаме,

Где не место чудесам.

Утопив в вине печали

Понесёмся впереди

Всех, кто с нами был вначале,

От кого теперь круги

По воде стоячей мысли

От запазушных камней

И крадутся, словно мыши,

Эти мысли наших дней.

              * * *

Мы качаемся на фонарях.

Нас ласкает усталый ветер.

Мы молчим, как никто на свете,

А зря...

Мы мечтали о кораблях,

Второпях утекая в море.

И рождались обиды в споре,

А зря...

     Нет, что время достойно таких, как мы. Мы единственные в своём роде. Я не знаю такого явления, где бы так разнообразно было единство.

Не надо быть большим провидцем,

Чтоб предсказать - обречены.

И в заточении хранится

Кусочек замершей весны.

Играет в травянистой замше

Луча последнего привет.

Луна за ветер вышла замуж,

А счастья не было и нет.

Не надо бы устало спорить –

Кто виноват, кому водить...

И в каждодневной мелкой ссоре

Не видеть жизни впереди.

Пророкам легче - им доступны

Все тайны сущего впотьмах,

А мы штурмуем все уступы

В судьбой разрозненных томах.

                   * * *

Отболело солнце землёй.

Лужи крови красят асфальт.

Дни ползут ленивой змеей.

                               Фальшь.

Отыграли гимны часы.

Гланды вырваны и молчок.

За последний кусок колбасы

                               Отчёт:

Эта крепость зовётся ужин.

Этот мир никому не нужен.

Эти гвозди в ладони хотят.

Эти гости мотыльками летят

К твоей полуночи...

Отозвалось флейтой в ушах.

Эти звуки уже не вальс.

Эти мысли продолжают внушать

                               Фальшь.

Отыграли Шопена марш.

Кумачами кровь потечёт.

Вам, потомки, пишется наш

                               Отчёт:

Эти годы затянут вожжи.

Эти песни затянут тоже.

Этот голод - свободы полёт,

Он уже никогда не придёт

К твоей полуночи...

Отгремели ладони по ушам.

Отогрелись батареи стрельбой.

Кто там, в небе всем помешал?

                               Отбой!

Отгуляли каждой своё.

Оттопырился каждый сучек.

Препинания пропоёт

                               Отчёт:

Эти песни бывали где-то

Там, где всё по церквам отпето.

Только пресен уже переход.

Хохот тебя с собой унесёт

К твоей полуночи.

                               Молчи...

                   * * *

Апокрифы последних новостей –

Кому-то правда не разрешена

И силы зла, коричневых мастей,

Сжимают всё под знаком - тишина.

Под жерла люциферовых глазниц

Ступает ночь и тени нет конца

И падают перед тенями ниц

Добром давно горящие сердца.

Нас не корми - дай только крови всласть –

Ручей широк, и брода не найти.

Звезда Разлука ночью родилась

И к ней свелись все лунные пути.

В полночном небе раскидали сеть –

Ловцами душ давно Земля кишит

И если кто-то не родился сметь,

Тогда ему не суждено и жить.

                     * * *

Поблекшая первооснова

Средь второсортного письма

Приказом росчерка косого

Была уценена весьма,

И торжествующе, нелепость,

Взведённая тугим курком,

Чужих домов взломала крепость,

А с ними - опустел твой дом.

                   * * *

Мы - мухи.

Разрешат - жужжим.

И всем законам вопреки

По потолку давно бежим

Цен с берегов Москвы-реки.

Какой-то крепкий мухобой

Куражится во всю, смеясь.

Даёт нам волю за собой

Лететь - он, дескать "светлый князь".

И вот уже предел мечты –

Мы видим, затаивши дух,

Цепляет он от скукоты

На шпиль Кремля двуглавых мух.

                   * * *

Зима красит асфальт в белый цвет.

А что толку? Чистоты всё равно нет.

Но мы выходим на улицу,

Словно в праздник

И город-заказник

Встречает нас колючими кустами.

С нами

Ему не повезло.

Взять бы веник всем назло,

Снег с улиц смести,

А после шести

Взять флаги

Да полфляги

Водки –

Берегись, молодки, -

Мы идём расчищать асфальт.

Гимн – альт!

Зима для меня не помеха,

Только снег раздражает.

Что делать, даже Пьеха

И та дорожает.

Подъём цен –

Это цен –

Но

Мы уже видели это кино.

Возьми лопату, брось веник,

Выйди за мной на простор.

Месяц - засохший вареник

В звёздный попал затор.

Возьми топор,

Помоги.

Да не беги –

Успеешь.

С шеи

Сними удавку сна -

Опасна она

В утренний час

Для нас,

Когда ещё смысла нет,

А зима красит асфальт в белый цвет.

                   * * *

Это Да до предела

И Нет без границ.

Эти скорбные лица

Несбывшихся лиц.

Это нам остаётся

До первых утрат.

Это с нами в предчувствие

Немого утра.

Эта соль разъедала

Остатки добра.

Эта боль отболела

И стала стара.

Это газ до упора

И визг тормозов.

Это жизнь, как незнанье

Привычных азов.

Это совесть болит.

Это водка рекой.

Отрешенье в земле

Не приносит покой.

Это воля уйти

Во вращенье орбит.

Это горечью в нас

Воплощенье скорбит.

Это отдых склонённым,

Усталым плечам.

Это-вся твоя жизнь

И стихи по ночам.

Нет, не бывает нас забытых,

Коль хоть одна строка жива.

Пускай мы в ящиках забитых

Лежим, одеты в кружева.

Пускай повысохли чернила,

Бумага превратилась в пыль

И наша жизнь свой дом сменила

На небеса. Пускай кадриль

Уже давно мы не танцуем,

Хоть граммофон всегда готов.

Пускай не вспоминают всуе

Друзья из разных городов.

Пускай попрятались за бытом

Давно не нужные слова –

Нет, не бывает нас забытых,

Коль хоть одна строка жива?

                                       14.10.90 – 28.01.91, Мытищи.